Том 4. Письма 1820-1849 - Страница 45

Вы не упоминаете в ваших письмах про здоровье Дашиньки, из чего я заключаю, любезнейшие папинька и маминька, что вы получаете от нее удовлетворительные известия. Передайте, прошу вас, мои дружеские приветствия ей и ее мужу: надеюсь, что мое молчание не приведет к тому, что она совсем забудет меня или станет сомневаться в моей привязанности к ней. Что касается Николушки, который, я полагаю, более нежели когда-либо в Варшаве, так как в данную минуту там находится государь, то я попробую написать ему сейчас и даже хочу адресовать ему это письмо с тем, чтобы он доставил его вам. Меня это избавит от пересказов, а письмо избегнет большого крюка… Когда же я увижу Николушку?

За несколько дней до моего отъезда из Мюнхена я получил вексель на 3000 рублей, который вы были добры послать мне через Петербург. Приношу вам мою самую искреннюю благодарность за него.

Каков был у вас урожай в этом году? Русские путешественники уверили меня, что в общем урожай был хорош в России. Да вознаградит вас Бог за пережитые вами три ужасных и горестных года.

Простите, любезнейшие папинька и маминька. Спаси и сохрани вас Господь. Нежно целую ваши ручки. Ф. Тютчев

Тютчевой Эрн. Ф., 1/13 сентября 1841

64. Эрн. Ф. ТЮТЧЕВОЙ 1/13 сентября 1841 г. Веймар

Weimar. Ce lundi, le 13 s<eptem>bre 1841

Ma chatte chérie, me voilà donc à Weimar où je suis arrivé aujourd’hui vers les 3 h<eures> de l’après-midi. Et toi, que faisais-tu à pareille heure? Arrives-tu à Munich? Je ne serai parfaitement rassuré que quand j’aurai une réponse à cette question. A l’exception d’un tremblement de terre il n’y a sorte d’accidents que je n’aie resté pour toi… J’ai vu ta voiture versée je ne sais combien de fois. Quelle imprudence de se séparer et comme on en est puni par l’inquiétude… Les Maltitz m’ont paru heureux de me revoir. Ils sont montés ici sur un fort bon pied. Leur logement provoquerait plus que jamais la surprise naïvement impertinente de Sévérine. Clotilde m’a lu une lettre de la Krüdener qui contenait, contre mon attente, des choses très tendres et flattantes pour toi. Celle-ci entr’autres que si j’allais à Pétersb<ourg> avec l’intention d’en repartir bientôt, je devais bien me garder de t’y amener. «Car, — dit la lettre, — si on y voyait Nesty (t’attendais-tu à être Nesty pour la Kr<üdener>), elle y plairait tant qu’on ne voudrait jamais la laisser repartir». Ceci est probablement un écho des discours de la Gr<ande>-Duchesse.

J’ai trouvé ici une lettre de mes parents pour toi que je te renvoie. Je ne l’ai pas lue encore, je la lirai quand j’aurai fini celle-ci. Weimar est joli, riant, mais bien solitaire. C’est une jolie petite ville de campagne. Le pauvre M<altitz> est terriblement blessé sur ses charmes. Il m’a mené cet après-dîner voir les maisons de Schiller, Goethe, etc., mais, comme c’était au moment de digestion, j’ai vu tout cela dans la disposition d’esprit la plus prosaïque possible et sans essayer même de faire les moindres frais d’émotion. Les M<altit>z insistent beaucoup pour que je loge chez eux, mais je suis descendu à l’auberge qui est à deux pas de leur maison et je crois bien que j’y resterai. Demain je verrai probablement la G<rande>-Duchesse et sa cour. Mais je pressens que je ne ferai pas un long séjour ici. Tes intonations petit chéri, petit laid, etc. etc. etc. bourdonnent sans cesse à mes oreilles et me rappellent vers toi. Ah, mon Dieu, comment peut-on être aussi vieux, aussi fatigué de toute chose et en même temps se sentir aussi enfant sevré? Il me faut absolument ta présence pour me rendre supportable la mienne. Quand je ne suis plus la créature tant aimée, je ne suis plus qu’une bien pauvre créature. Et puis je trouve si ridicule de t’écrire. C’est comme si je chantais au lieu de parler.

C’est donc aujourd’hui que tu as revu les enfants et que m’auras fait toute sorte d’infidélités. Mais patience, j’aurai bientôt mon tour. Embrasse-les cependant de ma part, ces rivaux fortunés — et les autres aussi.

Bonne nuit. Je vais me coucher. Ne fût-ce que pour faire cesser les ronflements du Brochet qui m’attend et qui, je crains, se passerait très volontiers du plaisir que je lui ménage de m’aider à me coucher. Bonne nuit, ma chatte chérie.

Перевод

Веймар. Понедельник. 13 сентября 1841

Милая кисанька, вот я и в Веймаре, куда прибыл сегодня около 3 часов пополудни. А ты, что поделывала ты в этот час? Приехала ли ты в Мюнхен? Я не буду соврешенно спокоен, пока не получу ответа на свой вопрос. Кроме землетрясения, нет такого несчастья, которого я бы не вообразил случившимся с тобой… Я видел, как твоя карета перевернулась бессчетное количество раз. Как неблагоразумно разлучаться и как мы бываем наказаны за разлуку тревогой… Мальтицы были рады, как мне показалось, встрече со мной. Они здесь имеют весьма прочное положение. Их жилище вызвало бы более чем когда-либо наивно-бесцеремонное удивление Северина. Клотильда прочитала мне письмо от Крюденерши, содержащее, против моего ожидания, очень ласковые и лестные строки о тебе. Среди прочего то, что если я поеду в Петербург с намерением скоро вернуться, то я должен остерегаться брать тебя с собой. «Ибо, — говорится в письме, — если там увидят Нести (могла ли ты ожидать, что Крюденерша назовет тебя Нести), она будет иметь такой успех, что ее никогда не отпустят». Это, возможно, эхо разговоров у великой княгини.

Я нашел здесь письмо от моих родителей для тебя и пересылаю его тебе. Я его еще не прочел, прочитаю, закончив это письмо к тебе. Веймар милый, веселый, но очень пустынный. Это красивый маленький провинциальный городок. Бедняга Мальтиц страшно обиделся за его прелести. Он сегодня после обеда повел меня осматривать дома Шиллера, Гёте и пр., но поскольку это было время пищеварения, я смотрел на все в самом прозаическом расположении духа и даже не пытался выжать из себя хоть какое-нибудь чувство. Мальтицы настойчиво приглашали меня поселиться у них, но я остановился в гостинице, в двух шагах от их дома, и думаю там остаться. Завтра, возможно, я увижу великую герцогиню и ее двор. Но я чувствую, что долго здесь не пробуду. Твои словечки: «мой миленький, маленький уродец» и пр. и пр. непрестанно звучат у меня в ушах и призывают к тебе. Ах, Боже мой, как можно быть таким старым, таким уставшим от всего и в то же время чувствовать себя ребенком, отнятым от груди? Мне совершенно необходимо твое присутствие, чтобы я мог переносить самого себя. Когда я не являюсь существом горячо любимым, я становлюсь самым жалким существом. И потом, я нахожу очень смешным писать к тебе. Это все равно если бы я запел вместо того, чтобы говорить.

Сегодня ты увидишь детей и совершишь всякого рода неверности по отношению ко мне. Но берегись, скоро наступит и мой черед. Тем не менее обними их за меня, моих счастливых соперников, и прочих тоже.